ПРЫГУНЫ Всем доброго дня. Суицид среди трейдеров. Поговорим об этом ? Аттилио Гинио, 28-летний красавец, видный, статный, богатый соучредитель Морской производственной биржи (Produce and Maritime Exchange), заперся в квартире на Западной 23-й улице Нью-Йорка, которую предусмотрительно арендовал месяцем ранее, разделся донага, аккуратно развесил вещи на спинке стула, положил на тумбочку у изголовья золотые часы, красивую цепочку, перстень и портмоне с $20, зарядил пистолет, спрятал его под подушку, вытянулся на кровати и …умер! Вскрытие показало, что смерть Аттилио наступила в результате воздействия неопознанного наркотического вещества. Печальное событие случилось 24 мая 1881 года и сразу же попало на страницы The New York Times. C чего бы это? В Нью-Йорке всегда хватало бедолаг, сводящих счеты с собственной жизнью. Бедолаг, конечно, хватает, однако Аттилио Гинио вошел в историю первым трейдером-самоубийцей! Его партнер Джордж Власто впоследствии поведал полиции о том, что незадолго до смерти Гинио не только жестоко проигрался на бирже, уйдя в минус на брокерском счете на $1120 — по тем временам деньги вполне почтенные1, но и глубоко запустил руку в кассу родной компании. Аттилио Гинио доконали акции железнодорожной компании Delaware—Lackawanna2, на которых он потерял в день гибели аж $200. В четыре часа пополудни разорившийся трейдер заглянул в офис родной Морской производственной биржи, пытаясь разжиться хоть каким-то кредитом под личную долговую расписку. Никто взаймы не дал. Аттилио вернулся домой и отравился. После публикации 1881 года в общественном сознании Америки прочно закрепилась иллюзия о тонкой душевной организации людей, занимающихся биржевыми спекуляциями. Простолюдины, тогда еще бесконечно далекие от фондовых «полей чудес» и не помышлявшие о возможности прийти с улицы и отовариваться акциями самых что ни на есть перспективных и престижных компаний, выстраивали в своем воображении образы удивительных рыцарей, богатеющих за счет знания таинственных финансовых механизмов. Разорение же на бирже представлялось чем-то из ряда вон выходящим, оттого и самоубийство Аттилио Гинио оценивалось как закономерная реакция на исключительно трагичные обстоятельства. Без формирования десятилетиями в народном сознании столь романтичного (а в равной мере и столь же далекого от реальности) представления о тонкой натуре и нравственных принципах биржевого люда никогда бы не родился в 1929 году великий миф о прыгунах, которому было суждено продержаться до наших дней. Именно что до наших дней! Историки, статистические аналитики и психиатры давно развенчали эту городскую легенду, тем не менее подавляющее большинство обывателей продолжает свято верить, что при всяком серьезном биржевом потрясении отчаявшиеся трейдеры сводят счеты с жизнью, выпрыгивая из окон. Потребность в вере исправно подпитывают средства массовой информации, накатывая волны журналистских расследований всякий раз, как старик Доу обваливается по-взрослому: в 1987, 2002, 2008 и 2010 годах. АКТЫ МИФОТВОРЧЕСТВА За два октябрьских дня 1929 года индекс Dow Jones Industrial Average (DJIA) обрушился на 69 пунктов (–23%), до уровня 230 пунктов, поставив жирную точку в гламурном пузыре Roaring Twenties — «грохочущих двадцатых». «Черный вторник» вызвал цепную реакцию в развале экономики: сначала лопнула ипотека, потом банки, производство, под конец — сфера услуг. Потребление сошло на нет, наступил голод (в прямом смысле слова!), безработица достигла 25% всего населения. К 1932 году страна полностью остановилась в развитии. Наступила Великая депрессия. Забавно, что первыми мифотворчеством на руинах Нью-Йоркской фондовой биржи занялись не американские газеты, а британские! Лондонская бульварная пресса уже на следующий день после «черного вторника» рапортовала о том, что прохожим с трудом удается пробираться по тротуарам Уолл-стрит, на которой повсюду валяются трупы выбросившихся из окон финансистов. Фантасмагорию подхватила The New York Times, рапортовавшая о «диких и нелепых» слухах, связанных с самоубийствами финансовых работников в городе. Якобы 11 спекулянтов уже выпрыгнули из окон здания NYSE, а на Уолл-стрит дежурит толпа зевак, наблюдающая за работой мойщика окон, которого все принимают за очередного отчаявшегося финансиста, готовящегося к прыжку. Масла в огонь подлил и сэр Уинстон Черчилль, описавший в интервью The Daily Telegraph свое проживание в Нью-Йорке аккурат в дни биржевого обвала: «Прямо под моим окном раздался шлепок. Оказалось, что джентльмен выбросился из окна 15-го этажа и буквально размазался по мостовой (dashed to pieces)». Вся эта информация ложилась на подготовленную почву народного мифа о биржевых рыцарях, чье утонченное благородство самым естественным образом подсказывало добровольный уход из жизни. Так благородные рыцари обрели ореол «печального образа» и дали рождение великому мифу о прыгунах, побившему все рекорды долголетия. Сегодня от веры в миф о благородном биржевом спекулянте не осталось и следа. 25 сентября 2008 года у стен NYSE опять собралась многотысячная толпа, протестующая против беспрецедентной раздачи народных денег проигравшимся банкам (так называемый bailout Полсона на $700 млрд). В отличие от 1929 года демонстранты не наблюдали пассивно за мойщиками окон, а дружно скандировали: «Jump! You Fuckers!» СТАТИСТИКА ПРЫЖКОВ Что и говорить, отношение народа к рыцарям финансовых полей за 80 лет изменилось самым радикальным образом. На следующий день после «черного вторника» любимый комик нации Эдди Кантор рассказывал со сцены безобидную байку, пронизанную чувством тепла и симпатии: «Администраторы гостиниц Нью-Йорка теперь непременно осведомляются у всех прибывающих постояльцев: “Вам номер, чтобы переспать или прыгнуть (for sleeping or jumping)?”». В 2008 году от былых симпатий обывателей и следа не осталось: «Jump greedy ass stock market gambling floor motherfuckers! Jump!» Даже не рискну перевести крик души форумного завсегдатая, точно передающего общую тональность дискуссий на тему биржевых перипетий нашего времени. Единственное, что не изменилось, так это святая вера народа в склонность биржевых спекулянтов сводить счеты с жизнью после крупных финансовых потерь. На самом деле в 1929 году никакой эпидемии оконных прыгунов, тем более связанных с биржевым крахом, не было даже рядом. По данным статистики, обнародованным главным врачом Нью-Йорка, с 15 октября по 13 ноября 1929 года покончили жизнь самоубийством даже меньше людей, чем годом ранее, на который пришлась кульминация биржевого пузыря. Ради исторической справедливости все же отметим, что два человека на мостовую Уолл-стрит в 1929 году выпрыгнули-таки. Правда, не сразу после «черного вторника», а чуть погодя. 5 ноября Гульда Боровский, мелкий клерк, прослуживший на Нью-Йоркской фондовой бирже 28 лет, спрыгнул с 40-го этажа по причине сокращения штатов и увольнения. А 16 ноября Джордж Катлер, директор маленькой производственной конторы, выбрался на карниз здания, в котором находился офис его юриста. Юрист попытался было ухватить Катлера за френч, но директор вывернулся и сиганул вниз. Бедняга спланировал на крышу машины с нью-джерсийскими номерами (тоже повезло автомобилисту!), что, впрочем, продлило его жизнь лишь на пару лишних минут. ЭРА СУИЦИДОВ Фондовое «поле чудес», находившееся в XIX веке за семью замками для рядовых обывателей, с приходом нового века открылось во всей красе для всех желающих. К 1920-м годам американские биржи с энтузиазмом, которому позавидовал бы сам Чарльз Понци, призывали дворников, горничных, официанток и таксистов поскорее зарыть свою денежку под волшебным деревом легкого и быстрого обогащения. К 1929-му на NYSE подтянулись десятки тысяч ничего не понимающих в трейдинге горожан, которые вкладывали в акции — нет, не излишки капитала, а целиком все свои сбережения. Поэтому «черный вторник» явился мощнейшим триггером трагических самоубийств, которые, увы, затронули не спекулянтов, а тех самых простолюдинов, принявших удар Великой депрессии, при этом трогательно лелеявших миф о благородных биржевых рыцарях. Именно эта публика приняла на себя самый сокрушительный в психологическом (и житейском) плане удар после «черного вторника». Если уж кому и надо было прыгать из окон, так это тем самым официанткам и дворникам. Одна незадача: дома, в которых жили простолюдины, не отличались многоэтажностью, гостиницы были не по карману, а в подъезды небоскребов на Пятой авеню их не пускали бдительные консьержи. Не последнюю роль в сохранении стабильно низкой статистики самоубийств в первые месяцы после биржевого обвала 1929 года сыграла и природная жизнестойкость и жизнелюбие американского человека. Жителям Нью-Йорка, всегда отличавшимся особой пассионарностью, не впервой было оказаться у разбитого корыта: жизнь в большом городе тем и манила — молниеносными взлетами и стремительными падениями. Я не случайно помянул ящик Пандоры, который отворил «черный вторник». За биржевым обвалом последовали события, искорежившие жизнь целого поколения. Больше остальных на беспечных спекуляциях погорели банки, игравшие в основном деньгами своих вкладчиков3. Потерявшие свои сбережения обыватели свели покупательную деятельность практически к нулю. Поэтому следом за банками разорились магазины. За магазинами последовали фабрики и заводы, прекратившие производство никем не востребованной продукции и выкинувшие на улицу миллионы рабочих. К 1932 году вылетели из бизнеса 1616 банков и разорились 20 тыс. компаний. Ежедневно лишались работы 12 тыс. человек, пополняя 12-миллионную армию бедолаг, давно готовых на любую поденщину. 12 августа 1932 года рынок достиг минимума в 63 пункта DJIA, а в конце года американцы узнали чудовищную статистику: добровольно ушли из жизни 23 тыс. человек — абсолютный рекорд в истории страны. Думаю, что в то время миф о благородных рыцарях таинственных финансовых механизмов на время похоронила Великая депрессия. К биржевым спекулянтам в народном сознании прочно приросла характеристика безответственных авантюристов, чьи манипуляции оказывают пагубное влияние не столько на их собственное финансовое положение, сколько на благосостояние страны. Такое негативное восприятие обществом биржевых людей продолжалось до самого окончания Второй мировой войны, за которой последовали 20 лет беспрецедентного материального процветания и стабильного роста фондового рынка. За годы Эдема претензии к спекулянтам притупились, а сама профессия превратилась в заурядное малодоходное ремесло: волатильности на бирже никакой, доходность облигаций — на символическом уровне инфляции, никаких тебе обвалов, взлетов и сказочных обогащений за одну торговую сессию. РЕАНИМАЦИЯ БИРЖЕВОЙ АВАНТЮРЫ 1970-е со своей Вьетнамской войной, нефтяным кризисом, Уотергейтом и «шоком Никсона»4 потихоньку вернули биржу в привычные мутные, неспокойные воды, в которых, как известно, только и водится крупная прибыль. Спекулянты воспрянули и дали ход необузданной фантазии: изысканные опционные стратегии, экзотичные свопы, синтетические долговые обязательства, «мусорные» облигации — все это порождения биржевого гения 1970–1980-х годов. Когда в 1987 году грянул очередной гром, на сей раз в облике «черного понедельника», к психологическим сложностям были готовы и публика, и спекулянты — зафиксирован всего лишь единственный инцидент, да и то вдали от торговых площадок. Госчиновник Артур Кейн пристрелил двух клерков в майамском отделении Merrill Lynch, а затем и самого себя в отместку за профуканные пару миллионов долларов под умелым руководством славного брокерского дома. Последующие 20 лет никто из окон не выбрасывался в принципе. Неудивительно: Америка деловито погрузилась в раздувание самого грандиозного финансового пузыря в истории. Уникальность момента, который мы переживаем — а мы его действительно переживаем, поскольку пузырь еще не лопнул, — заключается в синхронном кризисе, охватившем и ипотеку, и фондовый рынок, и производство, и сферу услуг, и — самое страшное — внебиржевые рынки синтетических деривативов5. Характерно, что раньше синхронизма не было: поначалу лопалась ипотека, на ее руинах расцветал фондовый рынок, потом лопался рынок, и лишь под конец — производство, услуги и прочее (сценарий 20-х годов прошлого века). Уже на первой волне глобального кризиса 2008 года пресловутая стойкость биржевых рыцарей дала слабину. Сначала в мае с 29-го этажа небоскреба в Форт-Ли (штат Нью-Джерси) сиганул вниз Барри Фокс, руководитель отдела исследований убиенного Bear Stearns, а в июне и июле его примеру последовали двое менее высокопоставленных работников инвестиционных банков. Были и другие немногочисленные истории. Адольф Меркле, немецкий миллиардер, неудачно «зашортивший» акции Volkswagen, бросился под поезд. Кристен Шнор, глава страхового отдела HSBC, повесился на ремешке в шкафу апартаментов в лондонском Jumeirah Carlton Tower ($750 за ночь). Учредитель фонда Access International Advisors (AIA Group) Рене-Тьерри Магон де ла Виллюше заглотнул пузырек снотворного и перерезал запястье канцелярским ножом. В целом самоубийства нового времени на почве биржевых неудач лишь иллюстрируют старую истину о том, что нет ничего нового под луной. Мотивации последнего акта отчаяния в 2008 году мало чем отличаются от мотиваций столетней давности. С одной стороны, мы наблюдаем за очевидными издержками индивидуальной психики, не имеющими оснований в реальной жизни (скажем, Адольф Меркле даже после потерь, связанных с Volkswagen, «стоил» более $8 млрд!). С другой — трагедия де ла Виллюше, хоть и бесконечно далека по масштабам от Аттилио Гинио, однако роднится с последней мотивами: уход из жизни обоих связан с чувством бесконечного стыда за урон, нанесенный невинным людям. Самоубийство де ла Виллюше достойно отдельного поминания. Блестящий аристократ древнейшего бретонского рода, отважный гонщик-яхтсмен, безгранично щедрый по отношению к друзьям, великодушный к завистникам и недоброжелателям, яркий финансист, возглавлявший долгие годы американское подразделение Credit Lyonnais Securities, получил в доверительное управление в своем фонде AIA Group деньги от едва ли не половины представителей европейской аристократии и наследников королевских родов. Поручителями де ла Виллюше выступали Филипп Жюно, бывший супруг принцессы Каролины Монакской, и принц Михаил, наследник югославского престола. Как же распорядился деньгами де ла Виллюше, за плечами которого были десятилетия биржевого опыта? Вы не поверите: $2250 млн (75% всех активов AIA Group) французский аристократ доверил… Бернарду Мэдоффу! В декабре 2008 года Мэдоффа арестовали, и оказалось, что он кинул доверчивую публику на $50 млрд6. Кажется, де ла Виллюше так до конца и не поверил в столь чудовищный обман, совершенный человеком, которому благородный бретонец доверял как родному брату. Как бы там ни было, де ла Виллюше не был готов к повтору «подвига» Мэдоффа: унизительному отчету об исчезнувших инвестициях перед вкладчиками AIA Group Рене-Тьерри предпочел добровольный уход из жизни. ПОРА ПОДВОДИТЬ ИТОГИ Разумеется, вера и в благородных рыцарей загадочных финансовых механизмов, и в эпидемию биржевых прыгунов — чистейшей воды urban legends (городские легенды), в основании которых лежит коллективное мифотворчество. В реальности история самоубийств на почве денежных трагедий — это лишь коллекция индивидуальных анамнезов из архива психиатрической лечебницы. Все разговоры о профессиональном риске (трейдеры, наркоманы, алкоголики, рулеточники и прочие), о национальных традициях, о благоприятном религиозном фоне — не более чем красивые гипотезы, не находящие, увы, подтверждения в реальности. Признаюсь, мне самому было сложно отказаться от социальных и демографических объяснений этого феномена. Переломным оказалось знакомство с удивительной статистикой. Каждый ребенок знает, что в Японии самоубийство является чуть ли не национальным достоянием. Тут тебе и камикадзе, с улыбкой всаживающие самолеты во вражеские корабли, и самураи, дырявящие себе брюхо в ритуальном харакири. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что уровень самоубийств в Японии значительно ниже, чем, скажем, в Венгрии, Эстонии и Латвии! С каких это пор «горячие финские парни» обошли по темпераменту «неприметных ниндзя»? Нашему выводу под стать и рекомендации: лечение биржевой эпидемии прыгунов следует искать не в искоренении социальных паттернов, а в ближайшей аптеке: «Золофт», «Прозак» и прочие дженерики. Телефонная служба доверия, на худой конец. 1 В наши дни эта сумма по покупательной способности соответствует $24,2 тыс. Для проведения исторических сравнений различных экономических и валютных показателей настоятельно рекомендую пользоваться сервисом Measuring Worth (www. measuringworth . com). 2 Не перестаю удивляться: а были ли вообще в XIX веке на американских биржах какие-нибудь другие компании, кроме железнодорожных? Знаю, конечно, что были, но, похоже, все спекуляции вертелись исключительно вокруг авантюрных транспортных прорывов на Дикий Запад. 3 Законодательство, проводящее строгий водораздел между сберегательными и инвестиционными банками, приняли пятью годами позже. 4 Об окончательном отказе Америки от золотого стандарта читайте «Мула и президенты» 5 В первую очередь CDS — см. «Анатомию одной булимии» 6 На самом деле не все в деле Мэдоффа так уж однозначно — см. «Бариевую кашу»
